– Смотрю, ты с ними хорошо знаком.

– Учились вместе.

От соседнего столика раздался взрыв женского смеха. Мой собеседник скривился еще сильнее. Я бы заподозрила, что это первые признаки несварения, но Григорович зло пояснил:

– Ненавижу!

Так, несварение явно есть, но вызвано не пищей насущной, а невероятно «прекрасным» ликом братьев Кьяри.

– Будешь хорошо себя вести – подарю значок клуба ненавистников семейки Кьяри, – расплылась я в доброжелательном оскале. – Выкладывай, чем тебе драконы насолили.

Григорович со знанием дела выдержал положенную паузу, придвинулся ближе и начал рассказывать. Его послушать, так за соседним столом не драконы смерти, а сам привратник подземного мира мертвых в двух экземплярах. Душегубы, маньяки, насильники, предатели – святые люди по сравнению с Эргом и Дугласом Кьяри.

– Чего только они не творили во время учебы! – горячился безопасник. – Пьянки, дебоши, запугивание других студентов, подкуп преподавателей. Но больше всего любили спорить на девчонок. Искали подходящую жертву, обязательно девственницу, соблазняли и укладывали в кровать. А после, когда вволю наиграются, делились подробностями с другими. В главном коридоре был стенд для студенческой газеты, которую никто не делал. Так они туда вывешивали огромный плакат с трофеями: личными письмами девушки, подробным описанием постельных сцен, списком ее недостатков, а на уголок пришпиливали кнопками трусики… Эти уроды не знали, что такое тормоза.

Что-то личное было в таком заявлении, поэтому я холодно уточнила:

– Подружку отбили?

Григорович пожал плечами, отодвинул чашку и сжал кулаки.

– Мы не встречались с Дарлой в романтическом смысле, просто жили по соседству и хорошо знали друг друга. Когда все случилось, я предложил ей свою фамилию, но Дарла была одержима. Все верила, что он вернется к ней. До последнего верила.

Во рту вдруг стало неприятно, а желудок потяжелел и рухнул вниз. Похмелье, ты зачем вернулось?

– Что с ней случилось? – медленно, как-то неуверенно спросила я.

Часть меня не хотела услышать ответ. Более того, эта же часть надеялась, что Григорович замкнется и не станет откровенничать с посторонней.

Но он стал.

Выпрямил плечи и впервые поднял глаза от сжатых кулаков.

– Дарла встречалась с Эргом и залетела. В таких случаях драконы обязаны признавать отцовство и следить за ребенком, но выяснилось, что они оба спали с ней. Когда имеешь такое сходство, обмануть и притворяться друг другом несложно. Дарла была расстроена, но окончательно ее добил их отказ признавать ребенка. Кьяри заявили, что не чувствуют кровь дракона, и обвинили ее в связи еще с кем-то.

Очередной грохот смеха. Я мельком глянула на счастливые лица сидящих за соседним столом и подавила желание немедленно встать и проредить зубы в широких улыбках братьев.

Но нет, марать руки о лица этих уродов я не стану. Зачем, если справедливости можно добиться другим способом.

– Слушай, – я подалась вперед и оперлась о столик согнутыми руками, – а где сейчас твоя подруга с ребенком?

Григорович помрачнел.

– Дарла умерла во время родов. Такое случается, если рядом нет отца. Новорожденный дракончик обычно не в состоянии контролировать инстинкты и прорывается на свободу с отчаяньем зверя, выгрызая и выцарапывая свою свободу. – Меня передернуло. – Но даже тогда никто из них не прилетел за Ронни.

Я резко отпрянула, прочертив ножками стула по полу. Кажется, на грохот обернулись другие преподаватели, но мне было откровенно плевать. И почему-то сразу вспомнила весь тот негатив, который Ронни испытывал к Эргу. Как они ссорились, как младший Кьяри пытался познакомить свой кулак с лицом родственника, как вспыхивал всякий раз, когда тот пытался воспитывать.

Да, здесь, в Академии, все считали его сыном декана, но Ронни не раз подчеркивал: «Он мне не отец». Конечно, не отец. Отцы так не поступают.

– Кхх… – пронесся по преподавательской столовой скрежет, и я удивленно уставилась на собственную руку.

Хм… А когда я когти выпустила? А что это за борозды на гладкой столешнице? А за порчу имущества ректор прибьет на месте или заставит отрабатывать? А может, плюнуть на условное освобождение из-под стражи и переквалифицироваться в карающего ангела?

От размышлений отвлек смех Григоровича.

– Слушай, ведешь себя так, словно тебе есть дело до драконов.

Я медленно втянула бритвенно-острый маникюр, распрямилась и безмятежно-широко улыбнулась.

– Твоя правда.

Встала, раскрыла крылья и полетела знакомиться с новеньким.

– Прошу прощения, мы не были представлены, – вежливо начала я, протягивая Дугласу Гаю Кьяри руку. – Марсия Браун, местная госпожа гарпия, ужас дисциплины, политическая преступница на условном сроке.

Кьяри не оставалось ничего, кроме как оторвать пятую точку от стула и встать, дабы поприветствовать меня. Перехватив широкую ладонь, я дернулась к нему, обвила шею свободной рукой и смачно поцеловала в губы.

О, вы бы слышали эту обалдевшую тишину, возникшую в столовой. Слушала и слушала бы. Жаль, некогда.

Оттолкнув растерявшегося великана, я величественно оглянулась на притихших преподавательниц, обнаружила еще парочку молоденьких аспиранток, невесть когда подсевших к столику братьев, и кокетливо похлопала глазками.

– Все, дамочки, он осквернен. Может, даже… отравлен.

Уходила, точнее, улетала, нога-то еще болела, под перекрестными взглядами. Они прожигали мне спину, сверлили затылок, щекотали нервы. Уже в дверях оглянулась, чтобы насладиться эффектом.

Дуглас Гай Кьяри стоял с таким выражением лица, словно кто-то только что треснул его по лицу тухлой скумбрией. Григорович маскировал безудержный смех попыткой сделать глоток остывшего чая. Женский состав выступил единым фронтом и клокотал от ярости. А вот Эрг подчеркнуто не смотрел в мою сторону.

И это задело больше всего.

Хорошая шутка – отличный способ создать нужный темп лекции. По опыту знаю, что от любого, даже самого-самого увлекательного повествования, аудитория через какое-то время устает, внимание притупляется. И только удачная шутка способна встряхнуть студентов и вернуть интерес к рассказу преподавателя.

Но сегодня мне шутить не хотелось. Сегодня я решила подтвердить репутацию «коварной гарпии» и встала на тропу войны.

– В чем дело, госпожа Браун?

Ректор испытующе воззрился на меня, кинул быстрый взгляд на притихшую группу приведенных в его кабинет третьекурсников, сделал выводы, нахмурился.

«Восстание?» – прочла я в его глазах.

– Открытый урок! – сообщила, улыбкой сигнализируя: «Все верно».